Шамиль Албаков о последних событиях во Франции в интервью изданию RFI

После убийства в парижском пригороде Конфлан-Сент-Онорин учителя истории и географии Самюэля Пати 18-летним уроженцем Москвы Абдулахом Анзоровым, Ассамблея чеченцев Европы выпустила официальное заявление, а также обратилась к президенту Франции Эмманюэлю Макрону с открытым письмом. «Наша диаспора в ужасе от случившегося, как и все французы», — говорится в пресс-релизе ассамблеи. Руководитель пресс-службы организации Шамиль Албаков рассказал RFI о том, как чеченская община во Франции переживает происходящее.

RFI: Как чеченская община Франции переживает события последних дней?

Шамиль Албаков: Люди просто в шоке. Первый шок от самой действия. Второй — от того, что этот человек из числа нашей общины. Это было бы неприятно в любом случае, даже если бы это был кто-то другой из числа мусульман, но когда это чеченец… Мы в этой стране более уязвимы, чем другие общины.

RFI: Почему?

У нас очень слабо развиты структуры. Еле-еле сейчас мы стали развивать ассоциации. Я уже не говорю об экономическом положении. В общине очень мало людей, у которых есть свой бизнес. В основном, большинство из нас работает в частном секторе. У нас очень мало возможностей высказаться в прессе. Каждый раз так: французские политики, представители прессы высказываются обобщенно. Этот год у нас оказался заполнен событиями [вокруг чеченской диаспоры во Франции] — сначала в Тулузе была драка, потом в Ницце, события в Дижоне, потом опять в Ницце, в Сен-Безье конфликт с участием ингушей… Все это вызывает подозрения: почему они и там, и там, и там. Нам необходимо разъяснять, говорить.

RFI: Поэтому после убийства учителя Самюэля Пати вы написали открытое письмо президенту Эмманюэлю Макрону. Для вас было важно объяснить позицию общины?

До письма мы сделали обращение в прессу. Мы хотели заверить народ Франции, что мы осуждаем теракт, что мы тоже озабочены этой ситуацией. Мы поставили себя на их место: если бы в нашу страну приехал какой-то народ и кто-то из них затеял огромную драку, один раз затеял вот такой теракт, второй раз теракт, то, конечно же, люди начнут задаваться вопросами. Поэтому нам было важно сказать, что это одиночные случаи, что мы это осуждаем и что мы делаем все возможное, чтобы таких проявлений среди наших соотечественников не было. Мы обратились к президенту, к министерству внутренних дел с просьбой: мы нуждаемся в диалоге со всеми участниками политической жизни во Франции. Мы не можем жить, как будто нас нет: за нас могут говорить, о нас могут говорить, а мы не участвуем ни в чем здесь — ни в телепрограммах, ни в собраниях, ни в консультациях. Нас фактически нигде нет.

RFI: Как вам кажется, с чем это связано? С тем, что чеченская община сама по себе очень закрыта?

Не закрытая. Мы даже больше открыты, чем, например, те же турки. Они приезжают, работают в своей среде, у них свои магазины и свой бизнес. Я никак не осуждаю, это нормально. У нас нет такой возможности, чтобы чеченцы работали с чеченцами. К примеру, один чеченец работает в фирме, занимающейся безопасностью, бывает, что с ним работают пять-шесть чеченцев, которые попали в ту же фирму. Другой работает в строительстве. Третий где-то еще. Все мы по одиночке растворены в этом обществе. Мы не закрыты, но у нас нет достаточной организованности, чтобы мы могли выступать и участвовать в разных консультациях, чтобы к нам прислушивались, чтобы мы понимали, чего хотят разные представители общества. Не только власти — есть профсоюзы, есть представители разных бизнесов, есть пресса. Быть вне этой системы — неправильно.